Георгий Персиков - Дело о Чертовом зеркале

Даже записка, переданная фабриканту в ресторане, вела в никуда.

– Родин, – сказала Лилия, отправляя в рот кусочек пирожка, – ты правда меня исцеляешь… ты великий врач… Пирожки с вишней, точно как в детстве… Когда я была маленькая куколка, мама была жива, папу еще не убили… все восхищались моими стихами… И все у меня было хорошо и радостно… впереди ждала жизнь, полная света…

– Лилия, – улыбнулся Родин, – тебя и сейчас ждет жизнь, полная света. Ты еще молода, мы оба молоды, и все только начинается! Все впереди!

Девушка засмеялась тоненьким беззащитным смехом.

– Мне сегодня было так страшно… Так жутко… Все плохо, Родин… Ты меня обязательно бросишь, как все они… Просто ты добрее и лучше, но ты же все равно меня бросишь…

Родин погладил девушку по руке:

– Кушай пирожки. А когда тебе жутко, пиши стихи. У тебя это славно получается.

– А может, и не бросишь, – продолжала Лилия с набитым ртом, – может, ты и правда рыцарь и волшебник… И все это – сказка, которую мне в детстве читала мама… И всегда добавляла, что сказки иногда сбываются… Ну все, я вижу, что ты опять в своих мужских делах. Это хорошо, так должно быть. Я не мешаю. Я просто рядом.

Она замолчала, а Родин уселся в кресло-качалку, раскурил трубку и задумался. Лилия встала сзади и положила руки ему на плечи, поглаживая и массируя.

Георгий принялся по памяти анализировать записку мнимого приказчика, которую Торопков приобщил к делу в качестве наиважнейшей улики. Пока выходило негусто: бумага обыкновенная, писчая, недорогая, за копейку пачка. Георгий в графологии разбирался не идеально, но счел, что почерк писавшего был не слишком аккуратный, но разборчивый, мелкий, очевидно, что автор писал обычно помногу. Интересно. Переписчик? Разная высота букв и неравные промежутки между словами говорили о нем как о человеке нервического склада, а сила нажима свидетельствовала о целеустремленном характере. Так, далее. Содержание записки.

Родин стал повторять про себя текст:

Милостивый государь, глубокоуважаемый господин Стрыльников! Я имею честь повторно донести до Вашего сведения информацию особой важности, касаемую интересующего Вас дела. К сожалению, встреча в музее не удалась по не зависящим от меня обстоятельствам. Ежели сей предмет Вас по-прежнему занимает, соблаговолите выйти сейчас во двор.

P. S. Если Вас не затруднит, то прошу оную записку уничтожить.

Родин вспомнил фактуру бумагу и мерзкий запах, исходивший от нее, словно продолжал держать клочок скомканной бумаги в руках.

Размышления прервала Лилия:

– Пирожки от Шокина. Мама у него всегда покупала.

– Ага… – рассеянно улыбнулся Родин. – Погоди, а как ты узнала, что от Шокина?

– Так тут подписано, – засмеялась девушка с набитым ртом и протянула промасленную бумагу, в которую были завернуты пирожки.

На бумаге четко отпечатались слова, которые приказчик написал карандашом на оберточном пакете: «Пирошки пошокински с вишнею 5 коп. дес.».

Георгий посмотрел на текст сначала с улыбкой, потом, через секунду, с некоторым напряжением, а еще через мгновение сильно хлопнул себя по лбу, пробормотав:

– Черт побери, ну конечно!

Он поднялся со стула и крепко поцеловал Лилию.

– Не изучили мы записку с изнанки! – сказал он ей. – А все познается с изнанки. Спасибо!

– Спасибо тебе, Родин, – ответила девушка. – Ты и правда меня спасаешь.

В одиннадцатом часу вечера Родин без стука вошел в кабинет Торопкова, который за неимением семьи частенько засиживался на службе допоздна.

– Какие новости? – спросил Георгий, заметив, как сыщик недовольно скребет щетину.

– Непонятно какие, – ответил тот, – то ли хорошие, то ли плохие. Наступил срок обнародования завещания Стрыльникова. К нам приходили его стряпчие… Признаться, я до сих пор не могу прийти в себя…

– Ну так не тяните! Кому достанутся все его миллионы? Ведь этот человек вполне может оказаться причастным к…

– Увы. Это не один человек.

– Даже так? А сколько их? Двое?

– В том-то и дело, что их тысячи, если не больше. Наш благородный разбойник завещал все состояние всем арестантам губернских тюрем, всем заключенным следующих тюрем с центральным подчинением: Александровской, Печенежской, Иркутской, Николаевской, Тобольской, Усть-Каменогорской, Усть-Кутской, Харьковской и Псковской. А также всем каторжанам первого, второго и третьего разрядов всех каторжных тюрем Нерчинской, Карийской и Сахалинской каторг. Политические при этом не должны получить ни копейки. Помимо этого, несколько сотен тысяч рублей велено передать тамбовскому дому призрения. Еще сто тысяч – сиротскому приюту Святой великомученицы Тамары в Старом Осколе. И еще сто завещаны Ипатьевскому монастырю. Такая вот бухгалтерия, – подытожил Торопков.

Внимательно выслушав финансовый отчет, Родин качнул головой, словно был готов к такому повороту событий, и сказал:

– Что и требовалось доказать. Версия с наследством и раньше представлялась мне маловероятной. Теперь же она и вовсе не имеет смысла, что лишний раз подтверждают приведенные вами, уважаемый Гаврила Михайлович, выкладки. Поэтому предлагаю не тратить на нее времени, а сосредоточиться на более перспективных гипотезах.

– Да, вот еще, – добавил сыщик. – Все движимое и недвижимое имущество Стрыльникова, согласно завещанию, уже выставлено на аукцион. Цены, конечно, там заоблачные, но наши российские миллионщики не хотят в грязь лицом друг перед другом ударить. Все раскупают, все! И завод механический уж купили, по-моему, Соловейко; металлургический завод, кажется, кто-то из Твери; и скалы в Крыму, где гостиницу он строил, прямо со строительной концессией, только там теперь монастырь будут возводить; и чугуноплавильный завод, чуть ли не Путилов; и даже особняк его купил кто-то из наших толстосумов! А вот на землю, где он завод свой военный возводить собирался, никто не позарился. И скальный участок тоже уже купили – наш меценат Яхонтов монастырь там собирается строить!

Родин кивал, глядя в окно. А потом сказал, с трудом сдерживая нетерпение:

– Мне кажется, найденная записка поможет нам сделать шаг вперед в наших поисках, если мы с вами попробуем сделать ее полную экспертизу.

– Как же?

– Могли ли отпечататься на этой страничке буквы, которые автор записки писал на странице предыдущей?

И тут Торопков хлопнул себя по лбу:

– Черт возьми, Георгий Иванович! Это мы сейчас проверим!

Он извлек из стола лупу и долго подносил бумажку к лампе и отводил в тень. Родин при этом нервно покусывал губы, стараясь чтобы это выглядело не очень заметно.

– Есть! – наконец закричал Торопков. – Видать!

Тут уж Георгий не удержался, бросился к столу, и вместе они прочитали отпечатки букв:

«…ные кольца – 14 шт.

…ечники ст… – 4 ш…

…ерстень серебр… – 1 шт.»

– Ну что, Георгий Иванович! – довольно захохотал Торопков. – Не приказчик? Может, архидиакон?

Итак, теперь основным подозреваемым стал в самом деле неведомый приказчик – охотник за сокровищами. Эту версию подтверждала и единственная улика – записка, благодаря которой убийце удалось выманить Стрыльникова на улицу, вела следствие в некий магазин свадебных подарков или ювелирный салон.

Об этом было доложено полицмейстеру, и именно в этом направлении с утра до вечера рыли землю сыщики и агенты в штатском. Ходили по лавкам и ресторанам, смотрели бухгалтерские книги, брали на карандаш продавцов и приказчиков, узнавали, где делал покупки Стрыльников лично и через своих людей. Таких выходило немало, их задерживали, выясняли алиби, проводили очные ставки. Пока все было без толку.

– Все это могло быть подстроено, – резюмировал Родин. – Впрочем, давайте еще раз пройдемся по нашей истории в хронологическом порядке.

– Давайте, – с радостью согласился Торопков.

– Итак, сделаем небольшую таблицу, где будем отмечать по пунктам, что происходило. – С этими словами Родин принялся чертить таблицу и заполнять ее столбцы аккуратным мелким почерком.

24 марта. Стрыльников получает заказ от военного министерства на строительство завода и разработку орудий и снарядов для флота.

3 апреля. Стрыльников покупает на бернском аукционе карту сокровищ Ахмет‑бея.

7 апреля. Профессор Смородинов и адъюнкт Гусев находят на раскопках статуэтку золотого витязя и везут ее в Старокузнецк.

15 апреля. К Стрыльникову приезжает человек, представившийся архитектором Лоренцо Биацци, исследует всю усадьбу и потом уезжает.

20 апреля. Стрыльников приглашает Смородинова расшифровать карту и прогоняет его, надавав тумаков.